|
Актерам приписывают все грехи на свете. Нас считают плутами, лицемерами, лжецами, скупцами, льстецами, обвиняют в корысти и жестокосердии, навешивают на нас пороки, как игрушки на елку. Я хочу восстановиться истину: да, так оно и есть! Мы не люди, а паяцы, мы лишь подобие людей. Если мы что-то делаем, то только по указке режиссера. Если говорим, то чужие слова. Когда нас ранят, наши раны не кровоточат, когда убивают, - не умираем. Произнося фразу «я тебя люблю», уже готовим следующую реплику, а на следующей реплике навостряем ухо на возможные ап-лодисменты. Что же такое душа комедианта, дамы и господа? Сквозняк, холодное дыхание в позаимствованных одеждах, которые можно легко сменить, приспособившись и к новым. Почему? Да по-тому что актер не уверен, что существует на свете, это двуногое от рождения поражено своего рода увечьем – непостоянством. Некото-рые из вас в течение дня иногда пощипывают себя, чтобы увериться в полном пробуждении ото сна. Так вот, у нас синяки – от славы. Существую ли я на самом деле? Если да, то мне должны аплодиро-вать. Хлопают, стало быть я живу. Слава, как нужна нам эта боль, этот бег от себя, исступленное желание преобразить вселенную в огромный зеркальный лабиринт, который засвидетельствует наше существование, в собрание афиш, на которых имя наше, выведен-ное крупными буквами, помещено выше названия пьесы.
Дамы и господа! У меня есть для вас важная новость. О, нет, мы недостойны уважения. И если на протяжении веков Церковь от-казывала нам в своих таинствах, она знала, что делала. Если мо-гильщики зарывали нас за оградой, то исключительно из осторожно-сти. Нормальный человек пытается быть самим собой; мы же влеза-ем в шкуру других людей. И что тогда означает любить актера? Всех и никого. Судьба гарнизонной шлюхи!
. Сказать «Я тебя люблю» актеру так же глупо, как сделать комплимент хамелеону за то, что у него приятное выражение лица. Мы люди из дурного общества, дамы и господа, нам лучше общаться между собой, вступать в браки между собой, производить детей друг от друга. Разумеется. мы умеем ломать любовную комедию, но если любовь коснется нас самих…Нам не дано подолгу оставаться в одной роли, потому что в конце концов мы начинаем играть ее скверно, а потом и вовсе бросаем, заскучав. Реальная жизнь требует весомости и устойчивости, а сцена – легкости. (В сторону Береники). Оставьте сцену для нас, мы же оставляем вам жизнь. (С упоением). Ибо мы призваны прожить не одну, а множество жизней, разнообразных и не похожих одна на другую. У актера, вольнодумца, профессионального лжеца и непостоянного обожате-ля, только одна любовница – публика, эта свидетельница, скрытая во тьме, эта огромная и непредсказуемая в своем поведении коша-чья лапа, которая то погладит, а то и вцепится. Вот единственное свидание, которое нас интересует, на которое мы бежим каждый ве-чер, проведя день в сомнамбулическом ожидании. Публика с ее громкоголосыми «Браво», которыми мы вознаграждены и в изнемо-жении возвращены самим себе, публика, с которой мы жаждем жизнь прожить и смерть принять, как это случилось с Мольером, да-бы и последний наш жест превратился в зрелище. Публика, то есть вы, - вот кому мы сохраняем нерушимую верность и неизбывную любовь.
"Бульвар преступлений" Э.Э.Штитт
|
