22 сентября 1915 года. День Радости. Запись из "Дневника Его Императорского Величества

Можно даже сказать, что газетчики и общество пребывают в радостной ажиотации в связи со столь успешными введением техники, я же лью слезы, ибо установка мачтовых антенн, оснащенных радио-машинами, обошлась для меня неменьшими треволнениями, нежели развитие железнодорожного транспорта и хотелось бы мне выступить перед журналистами с речью о том, что финансовые затраты на установку мачтовых антенн, также входят в затраты семьи при подготовке тысячастолетия династии рода, и при судебном решении строгому судье моему следовало бы учитывать и мнение народа. "Звуки словно раздавались для нас из сияющей пустоты, - твердят в один голос несколько изданий: - Возможно, радиоволны имеют видимую сияющую оболочку, но репортеры наши в ответ на расспросы отвечали, что не рассмотрели сияния вокруг ушей пермяков и симбирцев, но явственно лучилась золотистым сиятельным светом закрепленная на мачтовой антенне радио-машина, изготовленная из лучшего для радио-машин сплава лития и латуни." Не перестаю я корить себя за растратность на изготовление радио-машин. Ведь все же, возможно, что через пятнадцать лет технические новшества превзойдут мои ожидания прогрессивного развития техники и радио-машины станут ненужными, придется тогда Алешеньке переплавлять столь чудесный сплав на иные нужды. Но, определенно, думается мне, что более удобного, дешевого и эффективного средства для централизованного распространения аудиальной информации человечество не сможет придумать еще несколько столетий. Так что литиевые машины мои послужат и Алеше моему, и детям его, и внукам, и, возможно, правнукам, ибо так, как нет у меня никаких оснований не доверять техническим разработкам и познаниям господина Маркони, машинам из подобного сплава возможно прослужить до ста двадцатипяти лет, а провода, изготовленные нами, и вовсе до девяносто пяти лет способны выдержать свою службу. Впрочем, что горюю я о собственной технической неразумности, я, закончивший строительство железных дорог, начатое собственным дедом, раньше ожидаемого срока на 15 лет и в качестве и получения прибыли в финансовых средствах, превышающих показатели, требуемые в первоначальном проекте. Не стоит мне печалиться о собственных затратах и проектах и, возможно, Алеша, пользуясь моими литиевыми машинами, еще не раз вспомнит обо мне словами дедушки, кои я не устаю повторять ему, как главную мудрость рода нашего: "День радости означается в день завершения, когда то, что мы создали без печали покидает руки наши и служит обществу. В такой день нам выпадает великая честь смотреть, как дела наши обращаются в сказания в камне, кои не уничтожить, не приходящему на смену истинному монарху тирану, не травам и мхам, обрастающим камень для уничтожения оного " . *
Впрочем, воротимся к праздненству, кое финансовым размахом своим снова смутило мое сердце. Определенно, как и всякий государь, стремящийся в тщеславии своем к прославлению своего правления, воспринял я, приходящуюся на период моего правления славную дату тысячастолетия династии сказочным даром для консолидации общественных сил и настроений в бурную эпоху смены настроений нации под безжалостными капиталистическими ветрами, сменяющимися золотыми дождями финансовых потоков, что действует на любую нацию скорее развращающим, чем стабилизирующим образом. Российской Империи сии смены настроений особо опасны. Являемся мы державой быстродоходной на легком хлебе нашем и обладаем несметными богатствами рудными и природными, кои в капиталистическую пору, переходящие в руки частных персон, способны принести обществу, как разврат при отсутствии воли у государя, так и счастие при обуздании финансовой жадности, свойственной частным персонам и не свойственной благородным государям и правителям. Определенно, высказал я мысль мудрую, кою стоит записать и развить для понимания гармоничного сочетания морали и финансов при капиталистическом и монархическом мироустройстве. Смущенный сердцем задумался и я сегодня о том, что, возможно, правы деятели Государственной Думы, обвиняющие меня в лихой растратности, хоть и стремлюсь я оросить денежным потоком ни

Смущенный сердцем задумался и я сегодня о том, что, возможно, правы деятели Государственной Думы, обвиняющие меня в лихой растратности, хоть и стремлюсь я оросить денежным потоком нивы народные, а не, и без помощи государя обретающие силы, нивы частного финансового предпринимательства, но все же не стал ли я в своем стремлении к консолидации финансовых и народных сил к движению к обузданию финансовой жадности на поприще благородства, являющегося основой мифологичной славы монархии, частной персоной, лишенной в собственном обществе государя воли государя? Но увидев, устроенные у Арсенала ряды автомобилей депутатов Государственной Думы, некоторые из которых были с шоферами, а койи и с девицами, разливавшими шампанское и раскладывавшими пирожные на капотах для собственного услаждения в ожидании начала праздненств, достаточно скоро освободился я от собственных тяжелых мыслей и обратился к воспоминанию о необходимости поговорить с Николаем о возможности выступления князя Милославского по упомянутой уже нынче мной системе центрального информирования общества с его воспитательной речью. Глядишь, после оглашения размышлений князя о не понимании вредности для детей баловства с рабочими обедами, в следующем поколении российских девушек дам, роскошествующих с шампанским и пирожными в дорогих машинах на глазах мудрой и просвещенной публики, не будет. Такое же безобразие с шампанским, пирожными и сигарами творилось и среди самих думцев, кучкой держащихся возле Собора Успения Божьей Матери. Шум от них стоял невероятный и заставил меня смутиться и отправиться к данной компании дабы сделать замечание. Со мной отправились Алеша и Его Светлость граф Илларион Иванович Воронцов. Многократно был я осмеян господами Радеком, Сиверсом и Его Светлостью графом Потемкиным за собственную финансовую сдержанность и за скудность праздничного меню, не содержащего в себе множества игристых италийских и иных вин, но наполненную сбитнями, квасами и капустой. Выход из весьма неприятной ситуации, возникшей после того, как был я многократно осмеян, наиболее привлекательный, к моему удивлению, выбрал Алеша. Подобрав с земли брошенную бумажную салфетку, Алеша спокойно и решительно с лучистым материнским взором вложил ее в карман господина Радека и произнес: "Митрополит Флавиан из собственных средств заменил помойные урны, здесь, на Соборной площади. Нынче они красивы и снабжены молитвами, что кажется мне, определенно, восхитительным. Воспользуйтесь урнами для того, чтобы прибрать мусор за собой." С этими словами Алеша, поворотившись, удалился. Я же пообещал депутатам вскорости познакомить их с проектом речи князя Милославского о воспитании родителей, требующемся прежде воспитания детей. В конце концов, если измерять затраты на праздненство не в сбитнях, квасах и капусте, но в игристых италийских винах, то не только в сравнении с роскошным празднованием тысячелетия династии, но и в сравнении с винами, не очень хорошего по утверждению графа Воронцова качества, но высоких по цене, оказываюсь я необычайно заботливым, внимательным и экономным отцом нации, так что совершенно зря переживал я о собственном финансовом слабоволии.
Вильгельм, впрочем, заметил, что и в его собственном бундестаге, некоторые из парламентариев позволяют себе подобное поведение, но, будучи сдерживаемы традиционной немецкой лютостью в отношении изгоев моральных устоев, часто бывают биты и препровождены в жандармские участки. Впрочем, разговор наш о парламентах оказался значительно более коротким, чем мне того хотелось бы, ибо Николай и матушка уже следовали к нашему обществу, спешившись у Троицкой башни.
По наступлении девяти часов праздненства с выстрелами пушек были открыты. Николай держал речь, стремительную, но не блистательную и местами довольно забавную, с цитатами из древних германцев и галлов. Я признаться, слушая его задумался, не надумывает ли мой брат заняться покорением Европы на подобии прадеда нашего Ивана Грозного, покорившего Сибирь. Слишком уж часто в речах брата о Европе говорилось пренебрежительно, как о мире бедном, но думающем о себе высоко в смыс

Слишком уж часто в речи брата о Европе говорилось пренебрежительно, как о мире бедном, но думающем о себе высоко в смыслах общественных, социальных и политических. Признаться, ужаснулся я вновь и понял, что означали объятья братьев моих, бросившихся ко мне утром, ибо довелось им перед тем в вечеру, будучи в гостях у Николая, прослушать сию речь лицом к лицу. Держал речь и я. Вопреки, заготовленному тексту, мне пришлось отклониться, дабы исправить оплошности Николая. Вероятно, сие вышло у меня весьма удачно, ибо не только смех среди гостей праздненства в ответ на свои шутки слышал я, но и сын мой в своей поздравительной речи процитировал мой дипломатический экспромт с дословесной точностью, что сделало выступление Николая подобием психологической игры для поддержания статуса собственной нации. Впрочем, после окончания торжественной части я потребовал объяснения от брата о его дипломатических задумках. Разговор мой с Николаем о благодатных для мирового общества устоях вышел, определенно, крайне неудачным. Николай объясняться со мной не пожелал, но ввечеру прислал записку, в коей значилось всего несколько фраз, посему приведу ее полностью: "Брат мой, которого зовут Благодатным, ни один из Всероссийских монархов, склонивших голову в сторону Европы, не был признан монархом достойным. Вы и сами сегодня заметили, что от Европы и моральных устоев тамошних, Вами так почитаемых, один лишь шум и разврат. И машины, и девушки с шампанским и фокстротами, и кубинские сигары происходят из порядков Европы. Да буду же я Бушующим, а не Благодатным и приведу Европу и Россию к суровому русскому порядку". Определенно, и кубинские сигары, и фокстрот навели меня на мысль, что весенняя поезда в Американскую Республику оставила в душе Николая неизгладимое впечатление, но, определенно, и коварство сбитня сказалось в записке от брата. Непременно, свой следующий тюремный выходной посвящу разговору с ним о моральных устоях современных центров цивилизации.
Вечер наш был скрашен возвращением мамы, пребывавшей до того в Москве, в подготовке к праздненствам. Признаться, приятно было, глядя на собравшееся семейство, размышлять, что нашими общими усилиями для всей нации день сей превратился в Светлый День Радости.

___
* Речь Его Императорского Величества Александра II Николаевича при оглашении Плана о Всероссийском строительстве железных дорог. 28 июня 1857 года, Санкт-Петербург, Тронный зал.

" Дневник Его Императорского Величества Николая II , Божьей милостью Всероссийского монарха , защитника государства, народа и веры .

С 1 февраля 1914 года Дневник Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Александровича, отставленного от исполнения должностных обязанностей Всероссийского монарха, в связи со следствием, проводимым Всероссийской следственно-финансовой комиссией, организованной Государственным Банком, Государственным Советом и Государственной Думой Российской империи.

22 сентября 1915 года . День Радости"

Некоторые записи из _официально учтенного в Канцелярии Его Императорского Величества_
"Дневника Его Императорского Величества Николая II, Божьей милостью Всероссийского монарха,
защитника государства, народа и веры" можно прочесть здесь: http://wisemonarchy.narod.ru/asparagus/zhitie_aleksiy..